Для белорусов предки — не просто слово, это, скорее, действующие персонажи реальной жизни. Согласно древним воззрениям белорусов, весной, вместе с оживлением природы, с пробуждением ее от зимнего сна, оживают души мертвых и выходят на белый свет. Раньше люди полагали, что они нуждаются в пище и питье, и потому 3-4 раза в год устраивали специальные поминальные дни со столами и угощениями для предков. Такие празднично-поминальные дни назывались «Дзяды» и «Бабы». В знак уважения к покойным в такие дни тщательно убирали дома, словно бы к приему дорогих гостей, накрывали стол белой скатертью, на стол ставили кутью, хлеб-соль и другие обрядовые блюда. Ритуальным блюдом заупокойной тризны считались маленькие блины, которые по этому случаю приготовлялись в каждом семействе. Перед образами зажигали свечу и призывали предков отведать приготовленное угощение. Глава семейства, по очереди перечисляя имена всех своих умерших родственников, после произнесения каждого имени наделял призванного предка отдельным блином. Во время этого обряда вся семья хранила благоговейное молчание. Накрытый для предков стол оставляли на ночь, считая, что они непременно придут на угощение. Утром остатки обрядовой трапезы раздавали птицам и нищим. «Дзяды», правда, уже не так торжественно, празднуются и теперь.
«Радауница» отличается от других «дзядоу» тем, что в этот день поминальная трапеза устраивается не в доме, а непременно на могилках. Куличи, сыр, яйца и другие остатки пасхальных яств заворачивают в белую скатерть и несут на кладбище, где и поминают покойного. В настоящее время этот праздник приурочен к пасхальным праздникам, в чем прослеживается слияние дохристианской языческой традиции поминовения предков с евангельским мотивом воскресения Христова. На могиле покойного непременно оставляют крашеное яйцо, которое в древние времена считалось славянами символом вечной жизни, а в современной христианской традиции символизирует воскресение Христово. Не только у белорусов, но и у всех славянских народов яйцо делается необходимой принадлежностью, как при торжестве Христова Воскресения, так и при поминовении усопших. В древности яйцо символизировало целостность мира, не только Солнце, но и вся Вселенная уподоблялась огромному яйцу. Расхожее латинское выражение Ab ovo («от яйца») напоминает о том, что в древности люди начало всего видели в яйце. В яйце заключена новая жизнь, и в этом смысле яйцо, как дар покойному, являет собой надежду на его скорое «воскресение», рождение в этом мире. Древние белорусы, как и большинство некрещеных народов, верили, что смерть не имеет окончательной власти над бессмертной человеческой душой, и потому обряды поминовения усопших подобно обрядам зазывания весны, несли в себе некое начало, побуждающее души умерших к возвращению в этот мир.
Дзяды: вечер, когда зажигают свечи на могилах
Наличие у белорусов культа предков является одним из наиболее архаических «пережитков» языческого прошлого. Интересен тот факт, что белорусы поминали не только недавно ушедших в мир иной предков, но и тех, память о ком потускнела, а то и вовсе растворилась за давностью времени. В сознании народа сформировался даже образ некоего божества-охранителя рода, предка-прародителя, защищающего своих потомков. Это сугубо семейное родовое божество по функциям напоминает римского пената, охраняющего родовое поместье. Имя покровителя рода - Чур или Щур. Какой-либо мифологической истории, связанной с этим божеством до нас не дошло, но этимологические исследования на базе сохранившихся слов, пословиц и поговорок позволяют осуществить схематическую реконструкцию образа Чура. Пращур - название отдаленного предка, производное от «Щур», употребляемое не только белорусами, но также русскими и украинцами, дает основание предполагать, что Чур — божество родовое, родоначальник, который и после смерти помогает своему роду и охраняет его членов от козней темных сил. Всем известно заклятие, употребляемое для ограждения от нечистой силы: «Чур меня!», которое является не чем иным как обращением за покровительством божества Чура. Другое производное белорусское слово от этого же имени «чураться» («зачураться») означает призвать Чура и тем оградить себя от нечистой силы, а также значит провести черту мелом или углем на полу, за которую, согласно поверью, никакая нечистая сила не может перейти. Герои народных белорусских сказок таким образом «чураются», когда им приходится иметь дело с нечистой силой. Из этого можно заключить, что в стародавние времена Чур мог быть охранителем границ родовых владений, преграждающий путь злым духам за черту, межу, определяющую границу своей земли. Как писал исследователь белорусской старины А. К. Киркор: «Бугры, или небольшие курганчики, нередко огороженные частоколом, насыпанные на границах участков, как межевые знаки, состоят под особым попечением Чура, и никто не посмеет разрыть такого бугра из опасения разгневать божество. Во время Радауницы белорусы закапывали по четырем сторонам родового земельного участка яйца и прочую снедь для умилостивления Чура.
В то же время Чур является домашним пенатом, так что каждый дом, каждое семейство имеет своего Чура, охранителя домашнего очага, преследующего и отгоняющего демонов мрака». В выражениях «Чур мое!», «Чур вместе!», «Чур, я первый!» первопредок Чур является защитником прав собственности. Выражение «отчураться хаты и таты» означает решительный отказ от чего-либо, но раньше, судя по всему, оно означало отказ от родового имущества и рода, выход из-под владения Чура и разрыв с родом, с «бацькаушчынай».
Белорусский бог Чур имеет полное соответствие в образах славянского Рода, римского Пената, иранского Фравахара, что говорит о глубокой древности происхождения этого родового божества. Культ божества Чура находится в тесной связи с культом огня и покровителя домашнего очага или печи Запечника, Дымового или Домового. В отличие от остальных почивших предков, Чур-Домовой считается живым до тех пор, пока жив род и не разорено родовое гнездо. Чур активно участвует в жизни потомков, являясь неким связующим звеном между миром живых и миром мертвых. Считалось, что через него можно обращаться ко всем умершим предкам, поскольку Чур является одновременно прародителем и аккумулятором жизненной энергии всего рода. Он получает свою долю приношений постоянно во время приготовления пищи, в то время как остальные «спящие» предки пробуждаются к поминальным тризнам лишь несколько раз в году.