Пермские мифологические материалы свидетельствуют о коллективности образа этих демонических помощников. Это всегда не один, а множество консолидированных существ (см. примеры выше). В предыдущих публикациях мы показали многообразие облика, который принимают эти духи, и приводили их номинации [Русинова 2010б; Русинова 2010в].
Не только сюжет и мотивы быличек, но и языковые единицы, используемые в текстах, отраженные в диалектных словарях, могут многое сказать о связи человека с нечистой силой, характере этой связи, образах и поведении духов, выполняющих «работу» у колдуна, видах деятельности людей, обладающих магическими знаниями и способностями.
*
1. Прежде всего, мифологема «колдун - его помощники-черти» реализуется в названиях самого колдуна. Эта группа единиц составляет только часть в обширном корпусе номинаций людей, обладающих магическими свойствами.
По данным О.А.Черепановой, на Русском Севере распространены разнообразные названия этого типа персонажей: баловница, белица, ведун, вещун, ворожёц, гад, гадаль, гамка, ерестун, еретик, знаток, изводчица, икотник, килятник, клохтун, ломотник, сперчиха, триха, харкунья, шоморунья и др. [Черепанова 1983: 15]. При рассмотрении семантики этих лексем обнаруживается, что увеличение числа наименований ведьм, колдунов и знахарей может происходить, во-первых, за счет персонификации одной из присущих им функций (гад, гадаль - тот, кто гадает; изводчица - та, кто насылает извод, т.е. порчу; икотник - вызывающий у людей «икоту», т.е. нервную болезнь - кликушество; килятник - насылающий килу, т.е. грыжу; ломотник - причиняющий ломоту; порченник - насылающий порчу; сперчиха - та, что сдавливает, стискивает, сжимает; триха - лечащая растиранием и пр.); во-вторых, за счет наименований, персонифицирующих те или иные свойства ведунов (клох-тун - человек, издающий звуки, стонущий; харкунья - харкающая женщина); в-третьих, за счет персонификации самой соотнесенности ведунов с мифическими существами, наделившими их магической силой и сверхъестественными способностями (бесиха, бесистый, чертиха, чертистый; шишко, шишкун) [Криничная 2004: 386387]. Пермские материалы обнаруживают довольно большой круг лексических единиц, персонифицирующих связь колдунов с нечистой силой и включающих имя духа.
*
Данные словарей и фольклорных текстов свидетельствуют о неопределенности, размытости границы между «вредоносными» и «доброносными» персонажами указанной группы - колдунами, знахарями (например, в пермских говорах они могут обозначаться одними и теми же или однокоренными единицами, образованными от глагола знать: знаткой, знаткой человек, знатливый, знатливый человек, знатный, знатный человек, знаток, знахарка, знахарь, знающий, знающий (знаючий) человек). Однако маркером «вредоносности» персонажа можно считать присутствие в его названии корней беси черт-. Разнообразие и обилие дериватов свидетельствуют о высокой распространенности и популярности данного мотива в пермской мифологии:
*
Бесист. (Ак попробуй-ко узнай их, где они, бе-систы-те. Их эть нету. Они эть не скажутся. Ты что! А эсле буэшь дознаваться, оне тебя испортят (Ныроб Черд.). И вот встали в машину оне троё или четвёро. Он-де мне хлоп по плечу. «Держись, - говорит этот, которой бесист-от. - Держись», - хлопнул-де меня. А рука заболела (Карпичева Черд.). Хитка, вот если беси-сты-то подденут... Мужик дурит, дурит с нами и посадил мне этих бесей (Камгорт Черд.)).
Бесистый, сущ. (В верховьях бесистые есть. Если я корову купил, а ты продаёшь, ты можешь что-то сделать, отнять молоко (Березовая Черд.). Одна баба рассказывала: её мужа бесистый испортил. Они звали знахарку (Виль-горт Черд.). Бесистые назывались, еретники-то бесистые, людей портили (Камгорт Черд.). А тут тожо одна женщина сказывала: где-ко там, в верьхах [Колвы] тожо один бесистый есть, портит тожо людей-то (Карпичева Черд.). Был тут кладовшык бесистой. Не колдуны, а бесистые. Колдуны-те - которые превращаются. Бывает, в человека бисей насадят, он и разговаривает другим голосом (Чердынь). Умели тут людей привязывать без верёвки. Таких людей называли бесистыми. Чё-то наговорят, и человек с места сдвинуться не мог (Ныроб Черд.). Если бесистый попу не покается, биси ему помереть не дают, мучают (Искор Черд.)).
*
Бесястый, сущ. (У меня нога от болела. Мне бесястый подделал хорошо в сенокос. А вечером домой уже не могла идти, меня в лодке приплавили. Я два месяца в постеле вот лежала (Дий Черд.). В Черепанове все бесястые. Мы не знаем, дело прошлое. Или глаз у человека, или чёрт его знает (Петрецово Черд.)).
*
Бесистый человек. (Еретники людей портят, бесистые люди (Камгорт Черд.). Люди бе-систые, знатливые, они и портят, говорят (Вильгорт Черд.). Порчи у неё, биси насажёны. Такие люди есь бисистые. А по-настояшшому, надо сказать, поговорка на них. Та поговорка на них, что они знают каких-то бисей (Чердынь). Кто знат, тот и садит [бесей], бесистые, еретник дошлый, бесистой (Рожнево Черд.)).
*
Бесястый человек (старик и под.). (У него ещё родня была бесястая. Тожно мать повела к его родне-то, он ей дал семецьки, на семецьках ему попало от старика-то от бесястого. Он если бесястый, возьми да заткни иглу. Иглу заткнёшь от на двери, он никуды не уйдёт (Петре-цово Черд.). Бисястые ки-ко люди были. В бане, говорят [учили], в баню уводят. Там собака огненная. Ей в хайло лезь, и с бисями будешь. Корову могут испортить [бесястые люди]. Другие бисястые лечат. В коробице, в пере их держали, бисей. У кого [как] птички, у кого мышки (Тало-во Черд.)).
*
Чертист. (Заговоры мы никакие не знам. А те, которы знают, их чертистами зовут (Ны-роб Черд.). Был у нас на деревне чертист. Он одну девочку поймал и хотел зарубить, а люди вовремя его руку споймали и топором по голове дали. Дак он жив остался и на деда одного чертей перевёл. Дак они его до самой смерти царапали (Редикор Черд.). Чтобы чертиста узнать, надо иголку воткнуть. Если чертист, то он или кругами ходить будет, или стоять будет. Так чертистов привязывали (Редикор Черд.). Колдуны, чертисты могут тебе порчу наложить, вот и будешь болеть (Рябинино Черд.)).
*
Чертистка. (Я один раз к чертистке пришла. Она села со мной рядом и хлопает меня в бок. Не помню, как от неё до дому дошла, всё в боку кололо (Камгорт Черд.). Сели обедать. Одна чертистка угостила женщину лепёшками. Та и стала заговариваться (Камгорт Черд.)).
*
Чертистый, сущ. (У нас вот Тамару шшэл-кал чертистой ныробской. Мужик колдун, чистой колдун (Искор Черд.). Я говорю: «Тожно люди все цисты, цертистых нету, ешьте» (Ко-эпты Черд.). Ну вот у нас здесь, в Серёгово, вот по этой улице был один дом, дак всё чертистый его [хозяина дома] называли (Серегово Черд.). Колдуны испортят человека, чертистые, пустят в человека чертёнка (Покча Черд.).
*
Чертистый человек (женщина, старуха и под.). (Есь цертистые люди, колдуны (Редикор Черд.). Тоже никто не видел чертей. Есь люди черьтистые, которые портят людей, говорили (Пянтег Черд.). Старуха, сказывают, у них была чертиста, дак, кому надо, науку давала (Ратего-ва Краснов.)).
*
Чертознай, чертызнай. (Мать мне рассказывала, что, когда они жили в Половодово, у их в деревне жил чертознай Истома. Дак когда он помер, стало в доме нечисто (Усолье). Дедушка у Капы был, он чертознай был, килы сажал, пчёл портил (Большие Кусты Куед.). Дедушка тоже чертызнай был, все к ему ходили эти килы снимать. Он сам другу молитву вычитат и эту килу снимат (Кашка Куед.)) [КСМЛПК].
*
Встречаются в наших материалах такие контексты, в которых имя нечистой силы прямо переносится на человека, который с бесами связан (Колдуны - они и есть биси. Ты поругался - они тебя спортили (Печинки Черд.). Вот этот, про которого я рассказывала, у них, у этих, все были биси, колдуны-те (Бондюг Черд.). А сосед на-стояще чертей знат, сам бес (Большие Долды Черд.)) [КСМЛПК].
Записаны даже такие тексты, в которых утверждается кровное родство колдуна со своими чертями (Прасковья Николаевна была. Её отец был колдуном. Она с мужем взяла дочку, детей-то своих у них не было. Так девочка та умерла. И, говорят, они её сами убили. Потом другую взяли, вырастили её, воспитали, замуж выдали. Дак, говорят, дети у неё черти. Значит, передали родители её чертей. Она сама говорила: «Надоели мне черти эти» (Купчик Черд.)) [КСМЛПК].
*
Нередко связь колдуна с нечистой силой осуществляется в тексте былички через общий корень, т.е. контекст содержит и производящее, называющее нечистую силу, и производное, называющее колдуна, слова (Я вам вот какой случай расскажу ишо про бесистых. Одного мужика звали, что он чё-то знает бисей каких-то (Петрецово Черд.). Сказывают, что чертисты с чертями водятся и на людей порчу наводят или взглядом или прикосновением руки (Редикор Черд.)) [КСМЛПК]. Но чаще в текстах с помощью производного и производящего слов указывается способность чертей проникать в человека и служить причиной болезни, т. е. в этом случае имя нечистой силы служит обозначением одной из ипостасей мифологических персонажей зла -«вселяющихся» духов (А она сама-то, женщина, тоже чертистая. Посадила чертёнка в кошку. Они ещё учатся тожо кто на собаках, кто на кошках (Пянтег Черд.). Ну, например, чертистый посадит на кого-нибудь чертей (Кольчуг Черд.). Еретник - кто людей портит, в чём-нибудь чертей пускает. По ветру, говорят, отпускают, в пиве выйдет, в молоке. Чертисты [тех людей] называют (Покча Черд.)) [КСМЛПК].
*
Анализ мифологических материалов и диалектных словарей разных русских территорий дает возможность предположить, что подобные названия колдунов не везде представлены так широко. На наш взгляд, этому может быть два объяснения. Первое объяснение: названия колдуна, образованные от корней бес-, черт-, бытуют и в других локальных культурах, но они не зафиксированы собирателями. Однако сегодня существует обширный корпус опубликованных мифологических материалов, записанных на разных территориях России (см., например: [Былич-ки и бывальщины... 1991; Криничная 1993, 1994; Легенды. Предания. Бывальщины 1989; Мифологические рассказы Архангельской области 2009; Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири 1987; Мифологические рассказы и легенды Русского Севера 1996а; Народная проза 1992; Представления славян о нечистой силе. 2004; Прозаические жанры. 1977] и др.), поэтому говорить о серьезных лакунах в отражении этими текстами мифологических представлений вряд ли возможно. Однако мы оставляем это предположение в силе, потому что для выявления максимального количества номинаций мифологических персонажей, в частности названий колдунов, нужен целенаправленный и углубленный сбор полевого материала, т. е. с учетом распространенности конкретных мотивов и их вербальных воплощений как на исследуемой территории, так и на других русских территориях. Например, словари пермских говоров не отражают названий колдунов с корнями бес-, черт-, а полевые материалы К.Э.Шумова, несколько лет записывавшего былички на севере Пермского края, частично отраженные в его публикации [Былички и бывальщины: старозаветные рассказы, записанные в Прикамье 1991], и автора статьи такие номинации содержат.
*
Второе объяснение может быть связано с предположением о неравномерном распределении названий колдуна по русской территории, что, в свою очередь, определяется кругом сюжетных мотивов, мифологических и магических представлений, распространенных в тех или иных регионах, связью этих русских регионов с инославянскими этнокультурами. В качестве примера, делающего второе предположение возможным, можно привести трактовку О.А.Черепановой птичьего облика бесов-помощников колдуна на Русском Севере: «Зооморфный, в частности орнитологический код, в котором реализуется образ чертенят-гномиков, характерен для восточных регионов Русского Севера - Вятской (Кировской) и Пермской областей, Предуралья, для русских территорий Республики Коми. Эта тенденция просматривается и в образах других мифологических персонажей, например домового и дворового. Очевидно, актуализация зооморфного и орнитологического кодов в известной мере является одной из форм мифопоэтического видения мира, свойственного этим регионам, что может иметь свои истоки в финно-угорской мифологии. В мифологических материалах и в искусстве народа коми известны изображения существ с птичьим головами в числе многочисленных образов полиморфных божеств. Зооморфные и птицеобразные существа нашли отражение и в прикладном искусстве и малых формах пластики коми-пермяцкого края» [Черепанова 2005: 161]. Подтверждение данной мысли исследователя находим не только в работах фольклористов (см., например: [Петрухин 2003]), но и в исследованиях искусствоведов. В одной из последних работ, посвященных изучению произведений пермского звериного стиля, читаем: «Изображение пернатых, пожалуй, единственный мотив, существовавший в древнекамской торевтике2 на протяжении нескольких археологических эпох» [Доминяк 2010: 25].
*
Словари русских говоров содержат немного названий колдуна с корнями бес-, черт-. Нами обнаружено лишь несколько фиксаций:
- Бесиха. 1. Колдунья, ведьма. Даль [без указания места] [СРНГ 1: 267].
- Бесник. Тот, кто, по суеверным представлениям, знается с бесами (колдуны и под.). Олон., 1872 [СРНГ 1: 268].
- Бесованной(ый). 2. Знакомый с чертями. Старуха-то была бесованна, бесий зналась. З. Улита у коневала-то бесованного спрашиват: «Где ты их дёржишь, бёсиков-то, каку работу даёшь?». Ст. [СРГНП 1: 31].
- Бесовка. Ведьма, колдунья. Урал. Даль [СРНГ 1: 268].
- Бесовшинка, собир. Колдуны. Нам бесафш-шинка знакома, фсё исвесна, бесафшшинка з бесам знаеца. Сер Подполозье, 1956 [ПОС 1: 188].
*
Чертиха. 2. Женщина, которая знается с нечистой силой. Дем. [НОС: 1278]. Нечистая сила; ведьма. Наряжались один чёртом, другой чертихой и барином. Медв. [СРГК 2: 780].
- Чертознай. Колдун. Чертознаи нонце перевились, народ грамотный стал (Сукс, У-И). Щертознай - колдун, он много знат (Н-Тур, Елк).
- Чертознайка. 1. Колдун. А етот щертознай-ка ущился у главного щёрта (Камен, Пир). Он-от щертознайкой был (Камен, Пир). 2. Колдунья. Щертознайка-то на отшибе и жила (Камен, Пир). Мы колдовок ишо щертознайками зовём (Камен, Пир). Чертознайки знают наговоры (Н-Тур, Елк) [СРГСУ 7: 27].
*
И.И.Русинова
