Источники изучения ассирийской магии, которыми мы располагаем, принадлежат к трем совершенно различным категориям. Прежде всего мы имеем амулеты с надписью или без нее; затем кудурру и темену с их формулами проклятия, о которых мы в дальнейшем поговорим подробно. Однако наиболее важную группу образуют собрания заклинаний и ритуальных формул, которые сохранили для нас клинописные таблички. Эти таблички представляют собой тонкие глиняные пластинки, прямоугольной формы, толщиной прибли-зительно от 1 до 3 сантиметров, исписанные с обеих сторон, часто в несколько столбцов, таким образом, что верх оборотной стороны примыкает к низу лицевой, или, если угодно, чтобы перейти с лицевой стороны на обратную, нужно перевернуть табличку не через левый край, как страницы наших книг, а через верх. Столбцы, расположенные слева направо на лицевой стороне, на обороте идут справа налево. Размеры и значимость этих табличек сильно рознятся; некоторые содержат лишь несколько строчек, но их у нас насчитывается до 223 {Маклу II) или даже 353 (утукку лемну V). На одной табличке обычно бывает написано несколько заклинаний. Каждое из них обозначается словом шипту (заклинание), помещенным в начале первой строчки; оно отделено от следующего горизонтальным штрихом. Большая часть заклинаний дошла до нас в виде сборников, состоящих из различного количества табличек. Каждый из этих сборников получал название либо от одной из важнейших церемоний, сопровождавших чтение текста, либо от изгоняемого демона или болезни, которая должна была быть излечена. Так, две из наиболее хорошо известных в настоящее время серий называются Маклу и Шурпу, оба эти слова, с от-тенками, которые пока от нас ускользают, обозначают горение; заклинания, которые в них входят, действительно предназначались для прочтения во время уничтожения огнем изображений колдунов и колдуний или символических предметов. Молитвы ниш кати, или «воздеяния рук», как указывает их название, должны были читаться с поднятой рукой, и рельефные изображения часто воспроизводят этот молитвенный жест. Серии утукку лемну (utukku lemnu), ламашту (lamastu) и муруц каккади (murus qaqqadi) использовались против зловредных демонов (ламашту - lamastu) и от головной боли. Эти сборники, как и другие литературные произведения, также обозначались первыми словами первой таблички. Подобно тому, как поэма о сотворении мира называлась энума элит (епйта еlis), серия Маклу также называлась alsikinusi ilani musiti, как об этом свидетельствует вариант фи-нальной надписи на одном из экземпляров первой таблички'. Возможно даже, что эти названия, Маклу и Шурпу которые не соответствуют чистой классической традиции, не являлись первичными, и следует видеть в них след народного словоупотребления, которое впоследствии было для краткости принято и в литературе2.
Каждая из табличек серии имеет порядковый номер: первая, вторая... табличка Маклу; четвертая, пятая... табличка Шурпу. Эта пометка предшествует первой строке следующей таблички. При отсутствии нумерации подобного начала оказалось достаточно, чтобы восстановить порядок табличек. Таким образом, за последним заклинанием первой таблички Маклу идет строка следующего содержания: «Заклинание. Нуску, государь, владыка двух держав». Эта строка снова встречается в начале второй таблички, которая действительно начинается с заклинания, адресованного Нуску. Некоторые серии были очень большими. Так, молитва № 30 из серии ниш кати, опубликованной Кингом, в серии шипту (siptu) является табличкой № 134. Мы не обладаем столь важной серией в полном объеме. У нас есть пятая и шестая таблички из серии утукку лемну и девятая — из серии муруц каккади, и так как все эти таблички содержат начальную строчку, мы можем утверждать, что в эти серии входило по меньшей мере по семнадцать и десять табличек соответственно. Серия Шурпу содержала не более девяти табличек3, так как девятая не содержит начальной строчки, которая вводила бы десятую, и после номера девять мы читаем пометку на шумерском: za3-ti!3-la-bi-sе3, немецкий перевод которой, сделанный Циммерном, «и последняя», возможно, не является дословным, но достаточно хорошо передает смысл.
По той же причине мы можем быть уверены, что серия Маклу содержала не более восьми табличек. Семь первых содержат заклинания, к которым присоединяются некоторые краткие ритуальные указания. Восьмая, к сожалению, очень поврежденная, по большей части посвящена ритуалам и церемониям, относящимся к различным заклинаниям. Я говорю «по большей части», а не «в целом», как могла бы убедить реконструкция, на мой взгляд, ошибочная и не выдерживающая критики, предложенная издателем серии г-ном Талквистом. Первая строка восьмой таблички дается, в соответствии с вышеописанным, в конце седьмой. А именно «Заклинание. Я жду тебя, солнце, о, господин, пока ты не взойдешь». Действительно, после заклинаний седьмой таблички мы снова встречаем это заклинание первым (строка 73) в списке заклинаний и сопровождающих их ритуалов. Но помимо того мы находим ритуальные предписания для шести заклинаний, озаглавленных: «Шамаш взошел, я совершаю очищение рук. — Колдунья перешла через мост; я воздел руки. — По приказанию (?) Нинурты они призвали бога Аталу на горе. — Рот произнес зловещие слова; я воздел руки. — Колдунья, волшебница, излила яд своего колдовства в мое тело. — Во тьме ты наполнил водой сосуд бурзигалшар». Следовательно, в начале восьмой таблички, перед ритуальными предписаниями, которые завершают ее и всю серию, имелось еще шесть заклинаний.
Мы не располагаем сборником заклинаний, предназначенным для колдунов и колдуний. Если подобные книги когда-либо существовали, то они должны были тщательно храниться теми, кто ими владел, и с не меньшим старанием уничтожаться теми, кто, не практикуя колдовства, мог случайно стать их обладателем. Однако заклинания, направленные против козней колдунов, позволяют нам получить достаточно полное представление об их приемах, так как похоже, что во многих случаях жертва колдовства стремится перечислить все средства, при помощи которых оно могло быть на нее наведено; и этот список должен был быть исчерпывающим, поскольку одно-единственное упущение лишало или могло лишить обряд экзорцизм желаемого эффекта. На самом деле одной из характерных черт всякой магии является самый строгий формализм: слово и жест всемогущи, но при условии точного соответствия ритуалу и надлежащего подбора для того конкретного случая, о котором идет речь. Значит, вполне возможно, что список, подобный тем, с которыми мы встретимся, должен был исчерпывать весь набор возможных чар. В любом случае, поскольку экзорцизм, как мы это увидим, является зеркальным отражением колдовства, мы сможем с некоторыми оговорками применить к последнему все то, что содержится в заклинаниях относительно тех приемов, которые, по убеждению халдеев, позволяли им бороться с колдовскими чарами.

Заклинания — это формулы, которые повторяются в определенный момент магических действий и могут дать об этих действиях лишь косвенное представление: исходя из слова, мы делаем вывод о жесте. Например, вполне очевидно, что тот, кто произносил та-кие слова: «Да будут твое колдовство, твои чары, твои приворотные снадобья, твои губительные разрушения, твои враждебные чары, твое зловредное искусство, твоя любовь, твоя ненависть, твои враждебные слова, твои проклятия, твои несчастья, твоя хула сняты водой моего тела и водой, которая очистила мои руки»4, одновременно осуществлял омовение, целью которого было очищение. Однако так же часто мы обнаруживаем, что вслед за неким заклинанием идут несколько строк, перечисляющих те действия, которые оно должно сопровождать или которым предшествовать. Наконец, ассирийцы составили целые сборники, посвященные исключительно ритуальным предписаниям. Сейчас эти тексты, которыми ассириологи долгое время пренебрегали из-за трудностей в интерпретации языка, изобилующего техническими терминами, начинают раскрывать свои тайны. Первым на этот путь бесстрашно вступил г-н Циммерн, опубликовав свой труд «Ритуальные таблички для предсказателей, заклинателей и певцов» Ritualtafeln fur Wahrsager, Beschworer und Sanger. Там можно получить не одну интересную деталь, которую пришлось бы напрасно искать в заклинаниях.
Большая часть религиозных текстов, которыми мы располагали до настоящего времени, происходят из библиотеки Ашшурбапипала, которую частично раскрыли для нас раскопки Куюнджика. Их происхождение подтверждается конечной надписью, повторяющейся одинаковым образом почти на всех этих табличках, и примеры которой можно в большом количестве обнаружить в наших магических текстах5. У нас также есть несколько текстов, происходящих из частных библиотек; так, одна из копий первой таблички Маклу6 принадлежала Набубанунни. Судя по стилю, она также относится к эпохе Ашшурбанипала. Его правление началось в 668 и закончилось около 626 г. до и. э., сле-довательно, если собранные в его библиотеке документы были оригинальными, мы располагаем текстами лишь очень недавней эпохи7. Однако, как можно было бы предположить и как позаботились сообщить нам писцы, эти таблички являлись точным воспроизведением очень древних текстов. Действительно, зачастую после начальной строчки мы можем прочитать надпись: kima labirisu satirma bari, что значит: «скопировано в соответствии с оригиналом и сверено». Кажется, что для Ассиро-Вавилонии период создания оригинальных текстов закончился в достаточно отдаленную эпоху: в любом случае благоговейное копирование древних книг не прекращалось никогда. Копирование гимнов, написанных, как представляется, не позже правления Хаммурапи (1792-1750 г. до н. э.)8, продолжалось и в эпоху Аршакидов, в 81 г. до н. э. Если бы даже сами писцы явным образом не известили нас о том, что исполняли работу копировщиков, мы смогли бы определить это по некоторым признакам. В наших текстах много раз встречается надпись hibessu, которая означает «отбито» и указывает на то, что уже древним писцам случалось иметь под рукой лишь один, поврежденный, экземпляр. Иногда объяснение бывает более полным, например, читаем: tuppi ul salim ul alsies, «табличка повреждена, я не могу прочитать»10. К тому же состояние текстов показывает со всей очевидностью, что они неоднократно редактировались и перестраивались. Так, Циммерн11 разъяснил, что искать пятую табличку Шурпу нет смысла; шестая следует за четвертой, что доказывает начальная строчка, которая заканчивает одну и начинает другую. Эта явная лакуна объясняется тем, что наши экземпляры четвертой и шестой табличек принадлежат к разным редакциям, неодинаково подразделявшим заклинания этой серии. Кинг также отметил следы многочисленных правок в молитвах ниш кати. В качестве примера он приводит12 такой текст: Siptu... beltu surbutu ummu remem'tu asibat same elluti (Заклинание... величественная жена, милосердная мать, та, которая живет на сияющих небесах). В № 6, где эта молитва обращена к богине Бау, она помещается между молитвами Сину и Шамашу; в копии D ей предшествует несколько ритуальных предписаний, в то время как в копии Е она оказывается первой. Мы встречаемся с той же самой молитвой в № 7, где за ней идет молитва Ишаре, и в № 4, где текст настолько изменен, что «практически образует новое заклинание». Наконец, восьмая табличка серии Маклу предоставляет нам еще одно любопытное доказательство правки, которое, как я убежден, до сих пор не было замечено. Как я уже говорил, эта табличка указывает ритуалы, соответствующие каждому заклинанию, которое обозначается первой строчкой. Так, в строке 58 читаем: «Заклинание, лучшее из заклинаний, отгоняющих [чары]. Он сделает изображение колдуна и колдуньи и поместит его в сосуд для омовения, и т. д.». Следом идут предписания, относящиеся к заклинанию «Я омыл руки и очистил тело». Восьмая табличка без пропусков или перестановок перечисляет заклинания в том же порядке, что и предыдущие. Однако на седьмой табличке (стрк. 107-114) мы находим, между двумя только что процитированными, заклинание kisriki kussir, для которого на восьмой не имеется никакого ритуального предписания. Следовательно, заклинание kisriki kussir являлось более поздней вставкой по отношению к той редакции восьмой таблички, которой мы располагаем, если только нам не следует заподозрить ее переписчика в пропуске. Во всяком случае, отсутствие согла-сованности показывает, что текст подвергался более или менее произвольным переработкам со стороны переписчиков и что он старше эпохи Ашшурбанипала. К сожалению, это самое точное из того, что мы можем сказать по поводу хронологии наших документов. Очень правдоподобно, что ассирийцы позаимствовали у вавилонян их магическую литературу, как и многое другое, но у нас нет прямого и безусловного доказательства, и, главное, мы не можем утверждать, что они к ней ничего не добавили. Даже тот факт, что большая часть заклинаний составлена на двух языках, не доказывает того, что они представляли собой наследие народа, населявшего Ирак до семитов. В крайнем случае можно предположить, что шумерский язык использовался в качестве богослужебного вплоть до эпохи Ашшурбанипала и что обе версии двуязычных магических текстов были написаны ассирийцами: не все песнопения католической церкви являются произведениями римлян или людей, говоривших на латыни. Тем не менее, за неимением точных хронологических указаний, примитивный характер ассирийского магического ритуала заставляет считать его очень давним, и, хотя нам и не удается установить дату, очень похоже, что ее близость к истине напрямую зависела бы от ее древности